1
Яна Соловьёва, проект текстильных историй «Наткала»
Пять историй о жизни и смерти традиционного костюма
В традиционной культуре ткань рождалась из нитей спряденного льна, выращенного своими руками, вещь жила, переходя из праздничного гардероба в будничный, в рабочий, чинилась, перешивалась, а затем «умирала» в половиках или тряпках.
Однако во время исследовательских экспедиций по России в начале 2000-х я чаще всего встречала другие примеры взаимодействия с текстилем, точнее сказать, остатки, обрывки, обрезки и отдельные части когда-то целых вещей, составлявших традиционный костюмный комплекс.
Этот проект — о поисках культурной идентичности через соединение творческой практики, ремесла и живой истории. Он о том, что разрушение может быть своего рода творческим актом.
Однако во время исследовательских экспедиций по России в начале 2000-х я чаще всего встречала другие примеры взаимодействия с текстилем, точнее сказать, остатки, обрывки, обрезки и отдельные части когда-то целых вещей, составлявших традиционный костюмный комплекс.
Этот проект — о поисках культурной идентичности через соединение творческой практики, ремесла и живой истории. Он о том, что разрушение может быть своего рода творческим актом.
Пример природного цикла жизни текстиля - «одеяльные» юбки и жакеты.
В центре экспозиции - кардиган, сотканный мной вручную на ткацком станке из бывших в употреблении вещей.
В центре экспозиции - кардиган, сотканный мной вручную на ткацком станке из бывших в употреблении вещей.
У карел и вепсов в XIX – середине XX вв. бытовали тканые «одеяльные» юбки и жакеты, основа которых состояла из льняных нитей, а уток – из разноцветных полосок ткани от вышедшей из употребления одежды (так же ткали одеяла и постельники, отсюда название). Эти вещи носили в лес, на грязные и тяжёлые работы, в огород.
Национальный музей Республики Карелия (г. Петрозаводск)
Этот кардиган — квинтэссенция того, как я ощущаю традиционный костюм. Это не сарафан и не кокошник. Это практичная вещь для повседневной жизни.
Он собран из моих вещей, разорванных на полосы, он хранит историю и воспоминания, он соткан в той же технике, что была пару сотен лет назад. Он наследник тех «одеяльных» вещей.
Он собран из моих вещей, разорванных на полосы, он хранит историю и воспоминания, он соткан в той же технике, что была пару сотен лет назад. Он наследник тех «одеяльных» вещей.
2
2004 год, Архангельская область
Рукавица и бабушка Поля
История о любви и разрушении
Был у меня сарафан старинный, материн ещё, «цёлканный сарафан» называется, «цёлканник». Старинный дак. Раньше носили, самотканый, выбиранный.
А мужу в лес рукавицы надо было. На работу. В лесу работал, лес у нас валили, как без рукавиц?
вот я из этого сарафана рукавицы ему сшила. Вот эдак руку приложила, обвела и две вырезала.
ничего ж не было, никакого матерьялу, не из чего боле. Вот из сундука достала, лежит дак.
А мужу в лес рукавицы надо было. На работу. В лесу работал, лес у нас валили, как без рукавиц?
вот я из этого сарафана рукавицы ему сшила. Вот эдак руку приложила, обвела и две вырезала.
ничего ж не было, никакого матерьялу, не из чего боле. Вот из сундука достала, лежит дак.
На фото:
Тот самый сарафан с дырой в форме руки на спине, вид спереди.
Дыра в форме руки располагалась на спинке сарафана, для выкройки бабушка Поля просто приложила свою руку и обвела с запасом.
Эта драматичная и такая характерная человеческая отметина стала в экспозиции многогранным символом: чтобы увидеть не только «кофту из тряпок», нужно захотеть заглянуть в прореху.
Эта драматичная и такая характерная человеческая отметина стала в экспозиции многогранным символом: чтобы увидеть не только «кофту из тряпок», нужно захотеть заглянуть в прореху.
Дыра на сарафане долгое время была для меня знаком бессмысленного разрушения драгоценной вещи, значительно позже заметила в ней и отсветы беды и послевоенной бедности, и любви.
В экспозиции «рука» на спинке кардигана - это и своего рода портал к историям из прошлого, и символ бесконечных видоизменений вещи. А ещё это след от всего, что делает человек.
Возможно, этот кардиган когда-то станет исходной точкой для очередной «рукавицы».
В экспозиции «рука» на спинке кардигана - это и своего рода портал к историям из прошлого, и символ бесконечных видоизменений вещи. А ещё это след от всего, что делает человек.
Возможно, этот кардиган когда-то станет исходной точкой для очередной «рукавицы».
3
В моей коллекции есть странные предметы - остатки традиционных костюмов. В сочетании с историями вещей они позволяют увидеть метаморфозы текстиля.
2013, Архангельская область
2006, Калужская область
2006, Калужская область
Куда уходят мамины сарафаны
Про рубашки детям и халаты разного назначения
Материны рубахи, у ей рубашка: тут подол был выткан, такими, как челноки перебраны, разные, красивые. Не знаю, куда я её дела. А тут ситец был, она в три полы была, тут собрана сборами, а тут рукава длинные, называлось «щехлик».
С этих рукавов, помню, мать отпарывала, шила рубашки. После войны не было ничего. Мне с юбок платья, а им с щехликов – рубашки.
Вот это носили. Она вот надевает на жниву рубашку с подолом, разобранным разноцветными нитками, и сарафан одевает на этот щехлик.
С этих рукавов, помню, мать отпарывала, шила рубашки. После войны не было ничего. Мне с юбок платья, а им с щехликов – рубашки.
Вот это носили. Она вот надевает на жниву рубашку с подолом, разобранным разноцветными нитками, и сарафан одевает на этот щехлик.
Панёва с тремя шуховками — добрая, с двумя — поддобрая. В войну на халаты партизанам рубахи переделали и панёвы бросили (носить — Я.С.). Маскировочные халаты делали.
Когда я была ещё маленька, что помню, наступит перед Ивановым днём солнечный день. И начинают хозяйки своё приданое на солнышко, чтобы прогрелось, проветрилось.
Шёлковые сарафаны, вот рубахи с вышитым подолом, атласники, штофники.
Атлас — это мягкая ткань, а штоф — он больше такой этот, красные цвета и твёрдый такой. У мамы у моей был штофник, ей пришлось продать.
Приезжала экспедиция, тут у нас полезные ископаемые искали - и мама просто продала. Попросила эта женщина, начальница, сшила себе халат.
Шёлковые сарафаны, вот рубахи с вышитым подолом, атласники, штофники.
Атлас — это мягкая ткань, а штоф — он больше такой этот, красные цвета и твёрдый такой. У мамы у моей был штофник, ей пришлось продать.
Приезжала экспедиция, тут у нас полезные ископаемые искали - и мама просто продала. Попросила эта женщина, начальница, сшила себе халат.
У меня нет фотографии сарафана мамы исполнительницы (типичная ситуация, когда ты располагаешь только смутным описанием предмета), но я нашла максимально похожий сарафан в составе праздничного девичьего костюма.
Фото из книги «Народный костюм Русского Севера», Л.Ф. Кислуха.
Фото из книги «Народный костюм Русского Севера», Л.Ф. Кислуха.
Калужская, 2006
Про апсайклинг 1945
История про красный флаг.
Мы и сгорели. Сорок шесть домов у нас в деревне было, только четырнадцать осталось. И когда мы вскочили в землянку, бабка обрадовалась:
-Деуки, знаете, что я вам добыла? Матерьялу на платья!
-Где?
А бабка нам разворачивает немецкое знамя с огромной немецкой свастикой. Видно, на орудии стояло. Здоровущее, чуть не в эту стену. И в середине свастика, как обычно.
- Баб, ты бы солдатам отдала!
- А я что, голых вас водить буду? Обойдутся!
Распорола.
На следующую весну мама нам пошила сарафанчики. Хотя бы старшим хватило. Мы вот были трое постарше девчонки.
И весной мы пахали на себе, картошку сажали. Нина с Шурой впереди, двоюродная сестра моя и родная, мы с Машей по краям. Вчетвером тягали плуг. Мать за плугом. И вот она как глянет — мы все в этих красных сарафанчиках. Кричит: «Ну-ка!»
-Деуки, знаете, что я вам добыла? Матерьялу на платья!
-Где?
А бабка нам разворачивает немецкое знамя с огромной немецкой свастикой. Видно, на орудии стояло. Здоровущее, чуть не в эту стену. И в середине свастика, как обычно.
- Баб, ты бы солдатам отдала!
- А я что, голых вас водить буду? Обойдутся!
Распорола.
На следующую весну мама нам пошила сарафанчики. Хотя бы старшим хватило. Мы вот были трое постарше девчонки.
И весной мы пахали на себе, картошку сажали. Нина с Шурой впереди, двоюродная сестра моя и родная, мы с Машей по краям. Вчетвером тягали плуг. Мать за плугом. И вот она как глянет — мы все в этих красных сарафанчиках. Кричит: «Ну-ка!»
